Стриптиз

Малка Лоренц ЖЖ и Фейсбук

Лытдыбров я не писала уже, пожалуй, несколько лет, и мне даже трудно вспомнить, как это делается.
Давным-давно, когда я еще этим занималась, это было просто — это все были письма совершенно определенному человеку.
Теперь, чтобы не наваять эссе или колонку, а сделать просто типа дневниковую запись, мне надо как-то запустить в себе этот режим — когда как будто говоришь с человеком.
Когда как будто существует человек, с которым хочется поговорить. Которому хочется что-то рассказать.

Сейчас уже трудно себе такое представить.
Я лучше буду думать, что это такое письмо будущей себе. Когда-нибудь прочесть и вспомнить. Не знаю зачем. Я давно уже стараюсь ничего не запоминать, потому что это совершенно бессмысленно. И совершенно непонятно, на фига будущей мне эта информация.
Но если бы я взялась писать такое письмо, я бы первым делом рассказала, как весь фейсбук занят тем, что придумывает себе развлечения. Типа чтобы не сойти с ума от скуки и тревоги, сидя в карантине.И как психологи в ленте учат бороться с депривацией и объясняют, как полезно бывает побыть с самим собой, не отвлекаясь на обычную дерготню.

С изумлением читаю о людях, которым не хватает коммуникации, и о людях, офигевающих от бездействия.
Каждый раз ловлю себя на мысли — как это они так здорово устроились, что им надо искать себе занятие?
Люди мутят какие-то флешмобы, люди делают сложные постановочные селфи. Я знаю, сколько времени занимает сделать такое селфи. Откуда у них это время, где они его взяли???
Не, я понимаю, что и эти селфи на грани искусства, и по пять постов в день на ФБ — это нервное, это защитные механизмы и все такое. Но где-то же эти люди берут время для защитных механизмов?

Когда начиналась вся эта поебота, я сперва оплакала свои сорванные путешествия, а потом стала представлять себе карантин примерно как я всю жизнь представляла больницу: все от тебя отвязались, никому не дотянуться, ты в домике — спишь и читаешь. Никакой долбаной работы. Телефон выключен, интернета нет. Покой и воля.
Хуй там плавал.

У меня в эти последние пару месяцев столько работы, что старожилы не припомнят. Причем все это по скайпу, т.е. к обычной нагрузке добавляются два нюанса. Во-первых, я люто, утробно ненавижу любую видеосвязь. Для меня поговорить по скайпу с любимой подругой — как вагонетку катать. А преподавать по этому сучьему телевизору вообще мучение: сил уходит вдвое, толку вдвое меньше, деньги те же. Интересный, кстати, эффект: я могу абсолютно без усилий и даже с удовольствием вещать на большой зал. Но живьем. С видео это всегда страшное напряжение. Откуда-то появляются эти кошмарные интонации человека, на советском телефонном узле разговаривающего с Анадырем. Ужос.
И вот этих сеансов у меня в день по четыре.

Начало в лучшем случае в 11, обычно раньше. Каждый день.
Это значит, что мне каждый вечер перед сном уже жизнь не мила. И утром, продравши глаза по свистку, я сразу же из постели ползу работать, поэтому утром главная мысль — на фига вообще просыпаться, чтобы опять вот это все и ничего другого никогда.
Ничего другого не потому, что закрыты рестораны и театры, а потому что тупо некогда.

Параллельно происходит вторая работа, строится дача. Т.е. в промежутках между сеансами у меня есть выбор — часик поспать или решить какой-нибудь вопрос. Ночью, кстати, выбор примерно такой же, ночью ищется и покупается все необходимое, потому что это долго и днем не успеть.
Хозяйство, между прочим, тоже никто не отменял. Хоть мне и не надо обслуживать семью, но хоть суп-то надо сварить, не? У всех теток это вторая работа, у меня третья.

Одновременно всегда висит парочка дедлайнов, в смысле надо где-то чего-то писать. Какая-нибудь колонка (срочно все бросать и писать, это заработок), пятничные вопросы (срочно все бросать и писать, люди ждут), и в ФБ надо же писать хоть иногда (если аккаунт не вести неделями, он дешевеет). Нет, писать в соцсети для меня не отдых, это четвертая работа. Отдыхом это было много лет назад, когда я никому ничего не была должна.

Стройка — это расходы в режиме нон-стоп. На эти расходы надо непрерывно зарабатывать. Вчера, к примеру, оказалось, что там что-то нахуеверчено с трубой и со сливом в канаву. Это я взялась ставить забор и вуаля. Сюрприз. На этот забор в сочетании с канавой мне работать две недели не вынимая. Параллельно делают газон и дорожки, т.е. добавляем еще столько же.
Каждый день я думаю — если бы я только преподавала! Вот так же как сейчас, до офигения, до звезд в глазах, но в 9, например, вечера это бы кончалось. И все! И я бы смотрела, например, какое-нибудь кино. А не изучала бы ландшафтный дизайн, параллельно угрызаясь, что ничего не написано опять.

А потом я думаю — как хорошо, что я взялась за эту дачу именно сейчас и что мне некогда трусы надеть. Потому что будь у меня время, я бы реально сошла с ума.
Не от скуки, нет. От страха.
Потому что как только я остаюсь одна, приходит паника. Да, я боюсь заболеть, и это не смешно.
У меня главная фобия — умереть от удушья, так исторически сложилось. И все мои панические атаки, от которых я лечилась и так и этак — они все были именно про это. И они снова здесь, потому что с таким информационным фоном мои таблетки не справляются. Каждая ночь начинается с поиска симптомов. Симптомы, естественно, находятся (чота мне то жарко, то холодно, кашляю я вообще уже 15 лет без остановки, и вообще как-то мне невесело) — дальше понеслась. Оно, конечно, от панатаки еще никто не умер, но как-то, знаете, выматывает.

Плюс если я реально заболею, это же будет пипец. Заботиться обо мне некому, в больницу меня если отвезут, то в плохую (позаботиться, повторяю, некому), и там меня уморят в страшных мучениях. Вот такие примерно мысли занимают меня по ночам.
А утром в 9.30, да.
А потом, например, к маме с продуктами — опрометью туда-назад, в паузе между клиентами.
Или, если пауза побольше, то на объект. Час туда, час обратно и к станку.
Немножко не так я себе все это представляла.
Это была минутка душевного стриптиза, всем спасибо.